ЦАТУ

Цифровая дипломатия и информационная безопасность КНР

Тезис о неуклонно поднимающемся Китае в последние годы надежно закрепился в дискурсе синологов, политологов и экономистов. Негласно претендуя на роль сверхдержавы, КНР нуждается в достижении если не превосходства, то хотя бы паритета с сильнейшими мира сего практически во всех сферах жизнедеятельности государства и общества.

И если потенциала экономического роста у Поднебесной более чем достаточно, то масштабы военно-технологического отрыва от США не внушает оптимизма. Осознавая это, Пекин еще в начале века объявил приоритетом развитие информационных технологий, рассматриваемых в качестве одного из механизмов продвижения внешнеполитического курса страны.

Сегодня реализация государственной информационной политики в любом уголке мира требует постоянной корреляции со стремительным развитием и распространением телекоммуникационных средств и информационных технологий. В современном мире практически любой городской житель имеет при себе средства качественной фото- и видеофиксации происходящих событий, а социальные сети и другие интернет-средства позволяют мгновенно распространять такой материал в глобальном масштабе. Это затрудняет проведение пропагандистских мероприятий и тенденциозных репортажей с искажением фактов. Блогосфера, форумные площадки и социальные сети стали реальными конкурентами профессиональных СМИ. Именно поэтому современные информационно-пропагандистские акции становятся неэффективными без поддержки социальных медиа.

Анализируя роль социальных сетей во внутри- и внешнеполитических событиях, в Китае учитывают как собственный, так и мировой опыт. Мессенджеры и интернет-телефония являются популярными у исламистов средствами вербовки новых боевиков «Исламского государства». В ходе «арабской весны», цветных революций на постсоветском пространстве, массовых волнений в Лондоне и Стамбуле, киевского майдана, равно как и в процессе беспорядков в Синьцзяне и Гонконге, именно цифровые средства коммуникации позволяли координировать антигосударственные силы извне. Многие коррупционные скандалы в КНР стали неизбежной реакцией государства на активно распространявшиеся в социальных медиа компрматериалы. Китайскими «мозговыми центрами» экономического профиля пристально изучается влияние распространяемых через социальные сети слухов на состояние финансовых рынков.

Архитекторы китайской внешней политики, умело перенявшие западное увлечение технологиями «мягкой силы», не могли не оценить потенциал цифровой дипломатии – использования информационно-коммуникационных технологий для решения внешнеполитических задач. Её основной целью Пекин видит не только продвижение внешнеполитического курса, но и обеспечение внутренней стабильности.

Упустив первую волну глобальной информатизации, китайское общество ударными темпами наверстывает упущенное: КНР уже несколько лет остается уверенным лидером как по темпам роста числа интернет-пользователей, так и по их общему количеству. Популярность созданной в 2011 году в Китае мобильной коммуникационной системы WeChat растет нарастающими темпами, утроившись за последние два года до массива в 500 млн. абонентов. Китайский сайт 51.com ежедневно фиксирует 160 тыс. новых пользователей.

Существенную роль в международном влиянии китайского сегмента сети интернет, национальных соцсетей и мобильных приложений играет 50 миллионная армия китайских мигрантов - хуацяо. Важным достижением «мягкой силы» Пекина стала переориентация хуацяо, воспринимающих сегодня в качестве своей родины именно КНР, а не Китайскую Республику (Тайбэй), как это было на заре становления коммунистического Китая.

Несмотря на растущую популярность в среде китайцев западных сервисов обмена информацией, предпочтение все-таки отдается их китайским аналогам: QQ (аналог ICQ), Sina Weibo (аналог Twitter), WeChat (WhatsApp, Viber), Renren (Facebook) и т.д. Для расширения аудитории национальных социальных сетей и мессенджеров Китай пошел по пути издания иноязычных версий таких программ. Тот же WeChat доступен на 15 языках.

Осознавая, что все больше общественно-политической информации потребляется пользователями из «репостов», китайские медиа, компартия и МИД республики активно осваивают сферу мобильных приложений как средств молниеносного обнародования необходимой информации.

Формируемое информационное пространство создает возможность для реализации технологий цифровой дипломатии не только Пекином, но и его конкурентами. Посольства западных стран в Китае (США, Франция, Швеция и др.) формируют группы и ведут онлайн-диалог с населением в китайских социальных медиа (Weibo, Wechat). Тайваньские, уйгурские и всевозможные оппозиционные силы рассматривают данные ресурсы как удобную площадку для антикитайской пропаганды.

Цифровая дипломатия Китая за рубежом носит, скорее, оборонительный характер. Пекин, в отличие от Вашингтона, не ставит целью влияние на внутриполитические процессы в других странах. Его актуальная задача – продвижение положительного образа Китая и китайцев, разъяснение внешнеполитической позиции страны по наиболее чувствительным вопросам международной повестки. Особое внимание при этом уделяется территориальным спорам в Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях, вопросам прав человека в Китае, деятельности движения «Фалуньгун», уйгурскому и тибетскому сепаратизму, а в последнее время – ситуации в Гонконге.

Защищая внутреннее информационное пространство, китайские власти практикуют как «жесткие» (прекращение доступа на определенные сайты и к социальным медиа, блокировка контента по ключевым словам, исключение анонимных пользователей), так и «гибкие» (ведение контрпропаганды) методы.

Показательно, что во время беспорядков в Урумчи летом 2009 года полное отключение интернета и мобильной связи позволило сорвать коммуникацию между подстрекателями протестов и в коечном счете восстановить порядок, в то время как выборочная блокировка определенных сервисов (Instagram, мобильные приложения обмена сообщениями и др.) в ходе протестов в Гонконге в 2015 году аналогичного эффекта не дала.

Принимая «жесткие» меры в электронном пространстве, китайская государственная система вынуждена считаться с растущей активностью гражданского общества. Первым звонком стала поднявшаяся в 2004 году в Китае и инспирируемая западными правозащитниками общественная дискуссия в связи с установленными мессенджером QQ фильтрами на название спорных с Японией островов Дяоюйдао (Сенкаку). Тогда государству пришлось отступить.

Министерством общественной безопасности уделяется большое внимание недопущению распространения оппозиционных, экстремистских и иных представляющих угрозу материалов непосредственно через Интернет. Правоохранительными органами используется комплексная система «Золотой щит», неофициально именуемая на западе Great Firewall и позволяющая в течение нескольких минут после обнаружения подобных материалов блокировать доступ к ним с территории Китая или даже удалять информационные массивы, а также отслеживать поисковые запросы и посещаемые сайты.

Эти системы позволяют не только регулировать доступ к идеологически опасным ресурсам, но и отслеживать динамику общественного мнения по ключевым политическим и экономическим вопросам.

Все провайдеры в КНР обязаны устанавливать соответствующие оборудование и программное обеспечение, позволяющее выставлять фильтры по ключевым словам. А после событий 2009 года в Синьцзяне такими средствами оборудуются все производимые в стране компьютеры.

Выстроенная вертикаль власти ставит основные СМИ и интернет-порталы под контроль отдела пропаганды ЦК КПК, пресс-канцелярии Госсовета и министерства общественной безопасности.

Пользователи Интернет неоднократно констатировали блокировку доступа на сайты Facebook, Twitter, Instagram и даже Youtube в периоды обострения или угрозы обострения обстановки в КНР.

Правоохранительные органы в Китае стремятся исключить анонимность выхода в Интернет, создавая систему обязательной регистрации пользователей. Например, для посещения интернет-кафе в КНР необходимо предъявить паспорт. Законодательные инициативы в сфере контроля интернет-пространства мотивируются защитой персональных данных и борьбой за так называемый «цифровой суверенитет».

Безусловно, продвинутое хакерское сообщество регулярно находит обходные пути получения доступа к запретному контенту, ставя перед министерством общественной безопасности новые задачи. Скажем, в период волнений в Гонконге был отмечен резкий всплеск регистраций пользователей P2P мессенджера FireChat, не требующего подключения к интернету для обмена сообщениями.

Контроль внутреннего киберпространства Китая является предметом постоянной критики со стороны стран Запада, что оказывает сдерживающее воздействие на вырабатываемые КПК и Госсоветом меры. В свое время Госсекретарь США Х. Клинтон, опираясь на ежегодный отчет «Свобода в сети», подготавливаемый неправительственной некоммерческой организацией Freedom House, включила КНР в число стран с наименьшей свободой пользования Интернетом вместе с Ираном, КНДР и Узбекистаном. Под таким давлением Пекин вынужден играть в демократию, демонстрируя миру то, что Е. Евдокимов назвал «управляемой открытостью».

Интерес США и их союзников к использованию методов цифровой дипломатии в Китае в краткосрочной перспективе неизбежно возрастет с учетом принятия в 2015 году закона КНР о неправительственных организациях, существенно ограничивающего возможности иностранных структур по реализации гуманитарных технологий на территории Китая.

В 21 веке мобильные коммуникационные системы и социальные медиа становятся эффективным оружием в руках западных стран, которое может быть направлено против Китая. И первые сигналы тревоги уже прозвучали. Для того, чтобы быть уверенным в завтрашнем дне, Пекин нуждается в «цифровым» паритете с Западом и демонстрации готовности нанести при необходимости ответный удар.

Александр КРИКУНОВ

Источник

Литература:

1. China Co-Opts Social Media to Head Off Unrest // The Wall Street Journal [Электронныйдокумент] http://www.wsj.com/articles/SB10001424052748703610604576158290935677316
2. Digital Public Diplomacy: How Chinese Social Media Is Changing the Way Diplomatic Missions in China Engage with Local Audiences [Электронныйдокумент] http://daoinsights.com/digital-public-diplomacy-how-chinese-social-media-is-changing-the-way-diplomatic-missions-in-china-engage-with-local-audiences/#sthash.jSWNT7Ax.dpuf
3. How does China censor the internet? // The Economist [Электронныйдокумент] http://www.economist.com/blogs/economist-explains/2013/04/economist-explains-how-china-censors-internet
4. Quanqiu jinrong shichang chixu dongdang huojiang tuidong wangluo shejiao fazhan // Chinanews [Электронныйдокумент] http://www.chinanews.com/it/kong/news/2008/11-29/1467489.shtml
5. Евдокимов Е. Политика Китая в глобальном информационном пространстве // Международные процессы [Электронный документ] http://www.intertrends.ru/twenty-fifth/009.htm
6. Зиновьева Е. Цифровая дипломатия, международная безопасность и возможности для России [Электронный документ] http://www.pircenter.org/media/content/files/10/13559069820.pdf
7. Китай заблокировал Instagram из-за беспорядков в Гонконге // Российская газета [Электронный документ] http://www.rg.ru/2014/09/29/instagram-site-anons.html
8. Китай затягивает интернет-гайки // Газета.ru [Электронный документ] http://www.gazeta.ru/tech/2015/07/10/7632241/china-new-internet-law.shtml
9. Цифровая дипломатия США // Веб-сайт РИСИ [Электронный документ] http://riss.ru/analitycs/7003/
10. Чиновники, берегитесь: китайский Twitter стал инструментом борьбы с коррупцией ("Christian Science Monitor", США) // ИноСМИ [Электронный документ] http://inosmi.ru/world/20120906/198697147.html